Нежными пальчиками с острыми коготками ты пробралась между
ребрами и сжала мое сердце.
Мне не хотелось кричать или плакать.
Мне не хотелось смотреть в твои жестокие решительные глаза,
полные льда.
Впервые в жизни мне ничего больше в ответ не хотелось. Даже
расплавиться под заслуженностью твоего поведения.
Ведь я когда-то думала точно так же.
Тогда ты тоже казалась мне совсем чужой, совсем неуместной,
совсем кукольной для моей реальности.
Наверное тогда я тебя ранила своей холодностью. Наверное, ты
могла видеть иней на моей коже при твоем появлении.
Но почему-то тогда я промолчала и не ушла.
Почему-то я иногда приходила к тебе. И не потому что ты была
запасным аэродромом. Нет, золотая, ты никогда им не была.
Ты все равно оставалась отдельным персонажем в моей истории.
Надеюсь, как и я в твоей.
Но тем не менее, вот, я смотрю в твои глаза и вижу осколочный бумеранг.
И теперь, когда я вновь оттаяла и захотела быть чуть ближе
на шаг, чем сама когда-то отдалилась, ты ставишь ледяной забор, оставляя мне лишь щели.
Этот забор со штыками из костей твоей прошлой жизни, промасленный ядом
трезвости твоих взглядов и стянутый промерзлыми лозами твоих разрушенных надежд стоит
намного дальше, чем я сама когда-то отходила. И, да, ты оставила мне лишь щели.
Это жестоко. Очень.
И не потому что ты наконец-то созрела.
Именно в тот момент
когда я оттаяла. Нет, это закономерно.
А жестока ты в том, что представляешь меня в унижении. За
забором, подглядывать сквозь щели, а-ля дворовая кошка?
Нет.
Я молча соглашусь с твоим решением.
***
P.s.: А ты помнишь, как ты писала обо мне?
Тогда, в сентябре?
Да, я нашла эту запись.
Я ведь о ней и не знала.
Это было так ласково и нежно.
Твои слова прошлись по моей коже шелком, нашептывая изумительные переливы и ароматы того вечера с тобой. И мне так хотелось петь тебе в ответ стихи.
Но ты не моя.
Как скажешь.